и неловко взмахивая руками.
— Сюда, сюда идите, — приглашали они. — Господи! А мы все ждем… Вот радость какая! Вы у нас — первые. Еще пока заказов не было, только открыли ателье. Устраиваемся…
Они были так искренне рады, что у Оли навернулись на глаза слезы. Подошли остальные летчицы, и женщины из ателье здесь же, на груде кирпичей, стали снимать с них мерку, записывая данные в толстую клетчатую тетрадь.
— Как же вы тут работаете? — удивилась Оля. — Ведь все разрушено, завалено.
— А ничего, ничего. В подвале пока… Расчистили, все убрали. Надо налаживать жизнь… Вот кирпичи еще. Много чего… — ответила женщина, встретившая Олю, и как-то виновато улыбнулась, будто могла, но не успела к приходу летчиц расчистить всю улицу.
Худыми, полупрозрачными руками она ловко передвигала ленту сантиметра, измеряя Олю со всех сторон, и при этом вся светилась изнутри, радуясь, что уже есть работа, что в городе свои, что впереди — пусть нелегкий, но такой необходимый труд по восстановлению разрушенного города и теперь уже никакие трудности и лишения не страшны, потому что все идет к лучшему.
Глядя на ее бледное лицо, на исхудавшие руки, Оля почувствовала, как защемило сердце. Как много вынесли эти женщины при немцах… Теперь они счастливы взвалить на свои плечи новое бремя, готовы работать в подвале день и ночь, уставшие, голодные, беспрерывно шить, шить, шить. Готовы расчищать завалы, носить кирпичи, копать… Только бы — свои… Только бы — не фашисты.
— А где вы живете? Дом цел?. — спросила она.
Продолжая работать, женщина весело ответила:
— Чего там! Теперь и в разрушенном поживем — отстроим! Вот кончится война… Нам-то уж чего — отвоевались, слава богу. А вам еще — ох сколько!
Закончив с Олей, мастерица пригласила следующую летчицу.
— Мы вам быстро сошьем! Уж постараемся! — пообещали женщины.
И действительно, форма была готова очень скоро. Летчицы сфотографировались вместе с работницами ателье прямо на кирпичах, у входа в подвал.
Аэродром был закрыт туманом, который уже второй день в этот утренний час наползал со стороны Днепра и держался над самой землей часами, постепенно рассасываясь. Декабрь в здешних краях отличался сырой промозглой погодой, туманами, почва раскисала.
Выглянув из землянки, Оля вышла, мрачно посмотрела в ту сторону, где стояли самолеты — их не было видно. В комбинезоне и шлемофоне, полностью одетая для полетов, подождала немного у входа. Из землянки выскочила Саша Акимова, с которой она летала в паре, и сразу ахнула:
— Ну и погодка! Ни черта же не видно! Что будем делать, комэсочка?
— Может, рассеется. Посмотрим, — неопределенно сказала Оля.
Приближалось время дежурства. Через несколько минут две летчицы, дежурившие перед ними, уйдут отдыхать, им так и не пришлось подняться в воздух — ночью было спокойно, немцы не летали.
Оля и Саша направились к своим истребителям. Им, дежурной паре, предстояло занять место в кабине и ждать в готовности номер один, пока не поступит сигнал тревоги с КП. По этому сигналу обе должны немедленно взлететь на перехват противника. Остальные летчицы дежурной эскадрильи, одетые, ждали сигнала в теплой землянке.
Сворачивая к своему «яку», Саша сказала:
— Сегодня будем добирать в кабине. Вот только зябко.
Она улыбнулась, и на смуглом лице в пороховых точках мягко засветились темные глаза. Оля тоже сомневалась, чтобы в такой туман разрешили вылет. Но, как командир, предупредила свою ведомую:
— Смотри, будь готова. Мало ли что — ветром разгонит. А взлет — сразу, учти.
В памяти еще свежо воспоминание о том, как погибла отличная летчица Лера Хомякова. Измученная дневными боевыми вылетами, во время ночного дежурства она дремала в землянке и потом крепко уснула. По сигналу тревоги техник, не дожидаясь летчицы, сама запустила мотор, и выбежавшая Лера, прыгнув в самолет, сразу пошла на взлет, не успев приспособиться к темноте. Истребитель с ревом устремился в черноту ночи, а спустя несколько секунд от удара задрожала земля…
У самолета техник встретила Олю и доложила:
— Товарищ командир эскадрильи, самолет полностью готов к вылету. Вооружение в порядке, боекомплект полный.
Оля надела парашют, села в кабину. На аэродроме было тихо.
После освобождения Киева от фашистов наступающие войска вели бои к западу от города. Оле хорошо была известна сложная обстановка, которая возникла здесь, под Киевом. В ноябре 1943 года, когда враг был выбит из города, немецкое командование поставило задачу во что бы то ни стало вернуть Киев, от удержания которого зависела судьба всей южной группировки фашистских войск на правобережной Украине. Предпринимая удары из района Житомира, вражеские войска ценой огромных потерь смогли возвратить часть утерянной территории. Были дни, когда противник бросал в бой до четырехсот танков при поддержке авиации, однако Киев захватить не удалось.
Теперь, в декабре, немецкие войска снова делали отчаянные попытки овладеть городом. Ежедневно на город и переправу через Днепр летели армады фашистских бомбардировщиков.
В эти дни летчицы полка непрерывно отражали налеты вражеской авиации, охраняли город и жизненно важную для фронта переправу через Днепр, по которой непрерывным потоком двигались на запад машины, груженные боеприпасами, оружием, горючим, продовольствием для наступающих войск. Туман, закрывавший аэродромы в районе Киева, был серьезной помехой для полетов. В такую погоду немцы могли беспрепятственно бомбить переправу и город, не опасаясь истребителей.
Положение было критическим, и Оля, зная серьезность обстановки, чувствовала, что лететь на перехват все же придется, несмотря ни на что — переправу необходимо сохранить любой ценой. Еще раз внимательно вглядевшись в нависший над головой туман, она заметила, что местами, там, где толщина тумана меньше, сквозь молочную пелену чуть голубеет небо.
— Саша, посмотри, туман только у самой земли, видишь — небо просвечивает!
— Значит, думаешь, полетим? — крикнула в ответ Саша.
— По сигналу красной ракеты будем взлетать прямо со стоянок. Ты не спеши убирать шасси, сначала выйди из тумана. Поняла?
— Поняла.
Команда на вылет долго не поступала. Поерзав в кабине, Оля устроилась поудобнее в кресле и через некоторое время почувствовала, как холод заползает под воротник, начинает мерзнуть спина. Съежившись, задремала, и приснился ей сон, будто летит она в облаках — молочный туман вокруг, а сзади догоняет ее вражеский «фокке-вульф». Висит прямо на хвосте, вот-вот всадит в нее залп из всех пулеметов и пушек… Отвернуть! Но отвернуть она не может — нет сил… Невозможно двинуть рукой. Еще секунда — и все кончено…
Встрепенувшись, Оля со стоном проснулась. И сразу увидела землю — совсем близко, прямо под колесами… В первый момент показалось, что истребитель идет на посадку — еще мгновенье, и
